«Сладкая жизнь» Федерико Феллини 60 лет спустя

К юбилею классического шедевра Федерико Феллини и выходу его новейшей реставрации разбираем культовую картину на составляющие и разбираемся в её необычной жанровой природе.

Сатира



Сейчас в это трудно поверить, но в год выхода вокруг «Сладкой жизни» разразился нешуточный скандал. Феллини тогда обвинили во всех смертных грехах, а его фильм назвали развратным, греховным и аморальным. Римская католическая церковь картину открыто осудила и определила как ту, что верующим надо смотреть с большой осторожностью. В принципе представителей духовенства можно понять: уже в открывающем эпизоде с пролетом статуи Христа над Вечным Городом на вертолете можно ощутить иронию над идеей Второго пришествия. Мало того, что Спаситель летит над античными руинами, и зеваки машут ему с крыш домов, так ещё и следующая сцена начинается с демонстрации маски Будды крупным планом. Дальше – больше. Хотя в сценарии нет даже намёка на открытое глумление над основами христианства, в нём, например, присутствует взятая из жизни сцена настоящего коллективного безумия, связанная с явлением Мадонны детям из римского пригорода. С прессой, радио, телевидением и беснующейся толпой из верующих, зевак и больных – настоящее постановочное чудо при свидетелях. Надо думать, без осуждения высмеяв доверчивость своих соотечественников, Феллини попал в самое больное, – ведь известно, что Ватикан многократно отказывался признавать новоявленных святых и блаженных, появляющихся в разных регионах Италии с завидной частотой. Эпизод с джазом, сыгранным на церковном органе, в этом ряду кажется самым невинным и безобидным.

Но под раздачу попала не только церковь – досталось в принципе всем. Чего стоят спиритические развлечения вырождающейся аристократии в фамильном замке за городом или вечеринки псевдоинтеллектуального бомонда с домашним стриптизом! В итоге этот неожиданный для самого Феллини скандальный шлейф, тянущийся за картиной с момента премьеры, привел к небывалому зрительскому ажиотажу: за билетами стояли в очередях, а в Америке «Сладкая жизнь» до сих пор входит в десятку самых коммерчески успешных зарубежных фильмов. Немалую долю в успехе также сыграла Золотая Пальмовая Ветвь в Каннах, полученная Феллини, как говорят, под неодобрительный шёпот в зале.

Светская хроника



Весь фильм Феллини строит как набор отдельных зарисовок, и единственное, что связывает их между собой – это фигура главного героя, журналиста Марчелло. Сейчас в этой роли невозможно себе представить кого-то другого, и тем более неожиданным кажется первоначальное желание продюсера Дино Де Лаурентиса взять в фильм Пола Ньюмена. К счастью, Феллини не согласился и пригласил Мастрояни, сказав ему, что он подойдет на роль из-за своей невыразительной внешности.



На пути Марчелло, праздно шатающегося по городу в поисках очередного однодневного сюжета и называющего это работой, безостановочно скользящего по глянцевой поверхности жизни, не в силах погрузиться глубже, встречаются как забавные анекдоты, так и подлинные человеческие трагедии. Соседство контрастных сцен, а также безупречное мастерство Феллини в смене регистров настроения и создает неповторимую атмосферу фильма. В 1960-м году актуальности картине добавлял ещё и тот факт, что большинство сюжетов бралось сценаристами Тулио Пинелли, Эннио Флайано, Брунелло Ронди и неупомянутого в титрах Пазолини из тогдашних газет. И несмотря на то, что Марчелло периодически сам становится объектом светской хроники и вроде бы только и делает, что развлекается, а его жизни мы, по идее, должны завидовать, в послевкусии остаются только горечь, разочарование и пресыщение. А вместе с ними – такая пустота, которую нечем заполнить.

Драма



Фокус на персонаже Марчелло даёт фильму необходимый эмоциональный центр. На контрасте с ним – вездесущий друг Папараццо, циничный юноша-фоторепортёр, смутить которого не может ничто. Человек-фикция, человек-камера, не человек, а объектив, чья звучная фамилия после выхода фильма стала нарицательной. Рядом с ним Марчелло смотрится сложной личностью и опасным интеллектуалом. Ведь на самом деле он вовсе не глуп, хорошо образован и мучается вопросом собственного предназначения, разрываясь между журналистикой, приносящей ему легкий заработок и литературой – подлинным искусством, к которому стремился когда-то. Как он говорит своему другу, «я слишком серьезен для дилетанта, но недостаточно серьезен для профессионала», и в этом его драма. Интеллигент Штайнер кажется Марчелло обладателем всего того, чего он лишен: прекрасной жены, детей, большого дома и по-настоящему интеллектуальных занятий. Тем больший шок оказывает на него (и на зрителя) самоубийство Штайнера, застрелившего не только себя, но и двух своих детей, мирно спящих в кроватях. Оказывается, что ощущение бессмысленности собственного существования преследует всех, и мало кто может с ним справиться. Даже невеста Марчелло, закатывающая ему постоянные истерики и его утонченная любовница Маддалена, которые тоже оказываются заложниками этого безвыходного круга. И Марчелло, как поплавок, продолжит по инерции болтаться на поверхности и вести прежний образ жизни даже после этой гибели, уже будучи не в силах остановиться.

Фантазия



Однако Феллини не был бы Феллини, если бы в любом его фильме кроме обычной логики не работала логика сновидения. «Сладкая жизнь» в его фильмографии оказывается в этом отношении переходной картиной, через три года после неё он снимет «8 ½», окончательно попрощавшись с каким бы то ни было «реализмом». Кажется, он и сам понимал это во время работы над фильмом, заставляя одного из репортеров ехидно спрашивать у американской кинодивы Сильвии «скажите, итальянский неореализм жив или мертв?». Главное направление в послевоенном европейском кино, представителем которого Феллини принято было считать, в «Сладкой жизни» уже окончательно изживает себя – слишком мало здесь документального, слишком много искусственного. Собственно, фильм и исследует эту грань между поддельным и подлинным, естественным и приукрашенным (главный герой в своих репортажах занимается «лакировкой действительности») доказывая, что жизнь не может быть сплошным праздником, как бы нам этого ни хотелось. На исходе третьего часа кажется, что физически ощущаешь всё моральное и физическое истощение главного героя на себе.



Но в те моменты, когда американская кинодива с божественной внешностью Аниты Экберг воет по-собачьи посреди ночи на окраине Рима или когда Марчелло пытается поцеловать её в легендарной сцене в фонтане Треви, и шум воды неожиданно стихает с наступившим утром, забываешь о любой усталости и просто отдаешься течению этой жизни, такой мелочной и величественной, такой пустой и пышной. И не важно, что всё закончится огромным мертвым скатом, выброшенным на берег моря – в памяти останется только красота, которую не повторить (у Паоло Соррентино спустя полвека не получится) и непередаваемое чувство восторга и горечи от того, что всё это должно кончиться смертью.

 Сейчас, в 2020-м году вся скандальность фильма кажется наивной и преувеличенной, с годами она ушла, а красота осталась. Забавно, что ближе к концу один из персонажей, глядя на переодетых женщинами юношей, говорит: «вот лет через пять будет полный разврат». И в этом Феллини тоже оказался прав - грянули шестидесятые. И такого целомудренного кино уже больше никто не снимал.



DailyСulture.ru благодарит компанию «ИНОЕКИНО» за помощь в подготовке материала.

Иван Цуркан