Партнеры Живи добром

Право шагать небесными маршрутами


Премьера спектакля «Крылья из пепла» в Театре Романа Виктюка


«Что случается – должно быть свято. Управляем мы судьбой не сами. Никому не нужно наших жалоб,» - с этих строк поэта Михаила Кузмина, одного из главных эстетов Серебряного века, Роман Виктюк начал работу над текстом трагедии Джона Форда «Как жаль, что она шлюха». Серебряный век и драматургия елизаветинской эпохи? Все сочетания логичны, если они происходят в спектаклях Виктюка. А о том, что судьба человека, управляемая высшими энергиями, ему самому мало подвластна, режиссер говорит почти во всех своих спектаклях.


«Крылья из пепла» фото Иван Никульча


Последние несколько лет материал для постановок он выбирает все более трагичный. «В начале и конце времен» о Чернобыльской трагедии, «Федра» Цветаевой, а теперь вот «кровавая елизаветинская драма» Джона Форда. Шекспироведы как-то подсчитали, сколько трупов, отрубленных рук и голов насчитывают все пьесы великого Барда. Получилось шокирующее число. Современник Шекспира от этих канонов не отходит, однако в его пьесе накал достигает своего пикового состояния, доведенного уже до уровня эстетства, – сердца на острие кинжала как универсального символа любви, тождественной смерти и вечной жизни одновременно.


«Крылья из пепла» фото Иван Никульча


Как происходит почти всегда, драматургический текст для Виктюка стал лишь отправной точкой в создании абсолютно автономного, авторского произведения. Огромную, насыщенную героями, деталями и действием пьесу он превратил в лаконично-прозрачную структуру, оставив по тексту лишь самое основное, «каркасное» – понимая, что слово не является определяющим и главным, оно должно быть таким, какое имело бы право нарушить тишину. Тело же – не солжет никогда. Именно поэтому он сплетает и расплетает своих героев – друг с другом, с деревом декораций и железом театрального осветительного «моста», соединяя, сталкивая живое и неживое. Вечный диалог, вечная борьба, вечный поиск истины. А истина «по Виктюку» заключается в том, что необходимо идти за энергиями, слышать их и знать, что «понимание головой» - отнюдь не самое главное – ни в этой профессии, ни в жизни. «Запомни навсегда – главное у артиста не глаза, а слух сущего,» - говорит режиссер своим «детям». Его артисты удивительно точны на этот слух, остроту которого Виктюк тренирует в них ежедневно, – без этого в Доме Света на Стромынке, 6 делать нечего.


«Крылья из пепла» фото Иван Никульча


Историю полюбивших друг друга брата и сестры Джованни (Игорь Неведров) и Анабеллы (Анна Нахапетова) он поставил как реализацию сна – вопреки бытовому, вопреки реальности …вопреки всем законам и – иногда – разуму. Как историю об очищении через страдание и …Игру.  Героев ведет только игра, в которую они входят без умысла. Игра детская, превращающаяся в игру не на жизнь, а на смерть. Становящаяся гарантированной – и осознаваемой всеми героями – дорогой в смерть. И они все идут к ней осознанно, принимают как должное и без страха. Зная, что этот исход – всего лишь переход в новое пространство, новый свет и новую форму существования. Так Виктюк, трактуя всю пьесу через смерть, выводит и своих героев, и зрителя к осознанию бессмертия человеческой души.


«Крылья из пепла» фото Иван Никульча


Самое великое в театре для Виктюка – понятие «чара», та колдовская энергия, будоражащая воображение артиста, которая во много раз превосходит по интенсивности даже энергию сексуальную, являющуюся первоисточником большей части происходящего на сцене и в жизни. Чара – то, что существовало на земле до рационального, до зарождения жизни во Вселенной. То, что актер не может транслировать видимыми средствами. Поэтому сквозь главного героя спектакля Джованни с нами буквально говорят эпохи человечества и даже то, что было до них. Героя невозможно проанализировать методами психологии, он существует вне ее – в мифической структуре и вселенской боли. Так же было совсем недавно – в «Федре», Виктюковской премьере двухлетней давности.


«Крылья из пепла»


В «Крыльях из пепла» режиссер продолжает принимать у своей публики экзамен на эрудированность – Николай Бердяев и Даниил Андреев, Фридрих Ницше и Отто Вейнингер, Джордано Бруно и Готфрид Лейбниц с теорией монады как основной субстанции и единицы бытия. Мистический принцип, на который, как считает Виктюк, положили жизни великие философы, ведет его на протяжении всего творческого пути. И все, что мы видим и слышим в спектакле, подчинено именно этому принципу. И пластическая партитура, в которой, как в античном «Лаокооне» есть последнее недо-дыхание. И сценография, соединяющая в себе творчество архитектора Константина Мельникова и художницы-авангардистки Александры Экстер, творившей с ощущением гибели мира. И, безусловно, музыкальная – точнее, звуковая составляющая действия, в которой нет человеческого, а только – подсознательное, до-словесное. В ее разработке Виктюк вдохновлялся творчеством Джона Кейджа, композитора, создавшего понятие «soundscape» - звукового ландшафта как физической среды, как мира и как культуры, построенной для осмысления этого мира.


Световая партитура спектакля заслуживает отдельного упоминания. Свет для Виктюка всегда был очень важен, но в «Крыльях из пепла» он становится участником действия – практически наравне с актерами, как одушевленное существо, живущее в сложной конструктивистской декорации, иногда вырывающееся на волю. Виктюк выстраивает на сцене буквально зримый парад планет – явление грозное и противоречивое, в древних культурах означавшее близость апокалипсиса. Разница в том, что XX век принес понимание – апокалипсис – это отнюдь не всемирный потоп или иная вселенская катастрофа, он, в первую очередь – в головах людей. Мы сами ежедневно являемся свидетелями конца света.

Во время большого парада планет случались серьезные изменения в истории человечества, в этот период рождались гении, он действует исключительно на людей со сверхчувствительностью – и здесь всё сходится, другие герои Романа Виктюка не интересуют.


«Крылья из пепла» фото Иван Никульча


Именно движение луча света дает старт действию – пробуждая лежащего на авансцене Джованни для того, что уже давно определено ему свыше. Показывая ему – его собственное лицо, кричащее от ужаса, разъятое декорацией. Будущее героев известно заранее даже им самим – пространство регулярно оживает видеопроекциями, не оставляющими ни зрителю, ни персонажам даже тени сомнений в том, к чему всё придет. Поэтому весь спектакль – это постепенное принятие неизбежного.

Для Джованни, с самого начала понимающего, что идет к гибели, наматывающего красный кафтан на голову, превращая себя одновременно в шута и в повешенного. Для Анабеллы, которая после первого же чувственного столкновения с братом в разгаре детской игры мгновенно видит собственного двойника, исступленно танцующего в огне. И, понимая, принимает это превращение собственной природы в дьявольскую, сознательно приносит себя в жертву. Для священника Бонавентуры (Анатолий Степанюк), которого Джованни изначально сделал своим соучастником, и ему не остается ничего другого, как молчаливой бесстрастной статуей, восточным идолом одну за одной принимать человеческие жертвы. И лишь в финале одним коротким взглядом показать Джованни, что грех убийства увиден, «записан» и не будет прощен.


Это пространство, управляемое холодными планетами («ТАМ нет тёплых лучей,» - говорит Виктюк), не щадит и молодого аристократа Соранцо (Михаил Половенко), виновного лишь в том, что полюбил уже перерождающуюся в не-человека Анабеллу. Что уж говорить о кормилице Путане (Мария Казначеева) и отце героев Флорио (Кирилл Козуб), смерть которого вынесена за пределы действия.


В собственную ловушку неизбежно попадает Ипполита (Людмила Погорелова), появляющаяся на сцене не женщиной, сводящей счеты (как это написано у Форда), а пришельцем с того света… или с тех самых злых планет, приносящая с собой иную энергию, движимая иной (и самой мощной из всех) силой, самим своим появлением пробуждающая в людях – звериное. Вероятно, поэтому их дуэт со слугой Соранцо, Васко (Иван Иванович), окрашен более сильными и темными тонами страсти, нежели у носителей детской энергии Джованни и Анабеллы.


«Крылья из пепла» фото Иван Никульча


Но к финалу лица всех окажутся одинаково забеленными – мелом ли детской игры, гримом ли «мира-театра», пеплом ли веков. И вечные, тысячелетние дети с почти старческими в слепящем свете лицами в последний раз объединятся для отрицания цивилизации – вслед за своим Мастером. «Остановите прогресс!» - кричит Виктюк вслед за напутствующим ОБЭРИУтов Казимиром Малевичем. Цивилизация губит настоящее и, в первую очередь, любовь, которая, как известно, «на земле редкий цветок».


«Крылья из пепла» фото Иван Никульча


И весь спектакль Джованни, единственный, понимающий в своем священном безумии главную истину – от вселенского одиночества человеческую душу не может спасти даже любовь – будет пытаться дорисовать незавершенные «классики». Зная, что это бессмысленно, и достигнуть гармонии на земле не доступно никому. И завершив их внезапно, в преддверии смерти – очерченной вокруг себя «охранительной» линией. Детским и наивным изображением той самой планеты, на которую взлетят они все – живые и умершие, добрые и злые, ангелы и демоны. Взлетят, чтобы принять на себя шифр текста великой пьесы, рассыпающийся буквами на собственном теле. Чтобы играть в классики уже без страха сорваться в небытие. И успокоиться, допрыгав, наконец, до «огня», «котла», или «неба» – в зависимости от того, как каждый из них называл в детстве этот финал самой простой из детских игр.


Татьяна Печегина
Фото: Иван Никульча




 

Рекомендуем

Под Мухой («Жвалы», реж. Кантен Дюпьё)
В Год Театра Московский Международный фестиваль студенческих спектаклей «Твой шанс» пройдет в 15-й раз
Лица истории («Подольские курсанты», реж. Вадим Шмелёв)
«Волшебный мир. Гофманиада»
Зачем нужны музыканты, если есть искусственный интеллект?
Жюль Верн. Путешествие к центру Земли, вокруг света и из пушки на Луну
Главные достопримечательности Карелии
Николай Ге - пророк и новатор
Андрей Мягков. Любимец Рязанова
Прохоровское поле